Блок: биография, интересные факты. Женщины в жизни александра блока Блок биография личная жизнь

За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты,- и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.

Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом;
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.

Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро их рвало. Потом, запершись,
Работали тупо и рьяно.

Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.

Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной…

Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть,- хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?

Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно все это!..

Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта — всемирный запой,
И мало ему конституций!

Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,-
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!

Анализ стихотворения «Поэты» Блока

Одно из самых дерзких стихотворений Александра Блока «Поэты» было написано 24 июля 1908 года. Прочитав это стихотворение впервые, многие отказываются верить, что романтик Блок мог написать нечто подобное. В произведении автор пишет о поэтическом братстве, которое он преподносит читателю как печальное болото. 1908 год был полон событий и тяжело прошел для Александра. Особенно плохим было эмоциональное состояние творца, вероятно, это и обусловило такое пессимистическое настроение стихотворения. Не смотря на невзгоды, поэт продолжал верить, что вскоре все наладится, и все заживут в новом, лучшем мире, в котором будет место для каждого, в том числе для поэтов.

В стихотворении автор поднимает тему творчества и творческого пути. Эта тема рассматривается сквозь призму переживаний и чувств настоящего творца. Александр отмечал, что человека, которому не близко искусство, такая жизнь может неприятно удивить.

Композиционно произведение состоит из двух частей. Первая часть рассказывает о быте поэтов, каждый из которых считает себя способнее и лучше другого. При этом ежедневно по вечерам они напиваются в компании друг друга. Творили поэты исключительно с похмелья, в случае, если они не писали, этому могло быть два объяснения: им вскружила голову прекрасная дама или они скорбят над чем-то.

Все стихотворение построено на одной антитезе: неприятные творцы, которыми их видят обычные люди, и поэты нового мира, где они предстают такими, каковыми являются на самом деле. Тема места человека-искусства в обществе была важна для Александра. В «Поэтах» он стремился максимально объективно оценить ситуацию, что помогло ему разглядеть много отталкивающих вещей в людях-искусства.

В последних строках произведения появляются символы образы снега и вьюги, которые Блок часто использовал в своем творчестве. Для поэта они символизировали любовь, творчество и тайну.

Стихотворение написано амфибрахием с перекрестной рифмой, благодаря стихотворение звучит мелодично. Как и в других своих произведениях, в «Поэтах» автор активно использует различные тропы: эпитеты, метафоры, олицетворения, сравнения. Все художественный приемы объединяет то, что они служат для построения антитезы и более яркого выражения мыслей и чувств автора.

Александр Александрович Блок - замечательный русский писатель, творивший на границе 19-20 веков. Родился 16 ноября 1880 года в интеллигентной семье профессора и писательницы в Санкт-Петербурге. В 1898 году успешно окончил Введенскую гимназию, а затем и Петербургский университет. Получил два образования: юридическое и историко-филологическое.

Блеснуть писательским талантом юному Саше довелось еще в пятилетнем возрасте: тогда он написал свои первые стихи. Вообще, стоит отметить, что юноша рос разносторонним: увлекался не только наукой, но и актерским мастерством и посещал курсы сценического искусства.

В 1897 году на отдыхе с семьей Блок впервые влюбился. Эти пылкие юношеские чувства глубоко остались в памяти писателя и оставили неизгладимый след на всем его последующем творчестве. В 1903 году женой Александра стала дочь профессора Менделеева, которую он буквально отбил у не менее известного поклонника - поэта Андрея Белого. Любимой женщине с символическим именем Любовь он посвятил сборник «Стихи о прекрасной даме». Он был отмечен обществом «Академия» и принят в ряды его членов. В этом же 1903 году Блок дебютировал в литературных кругах, объявив себя писателем-символистом. Постепенно он обзаводится новыми знакомствами в этой сфере и сближается с Д. Мережковским, З. Гиппиус и В. Брюсовым.

Далеко не тайна, что помимо жены Блок был влюблен не единожды. Он испытывал огромную страсть и непреодолимую тягу к нескольким женщинам, которые впоследствии также оставили след в его поэтическом творчестве. Это была Любовь Дельмас, а позже Н. Волохова

Уже тогда Блок проявлял себя как ярко выраженный писатель-символист. Его раннему творчеству присущи многогранности символов и знаков в описании событий и образов. Основные темы и мотивы того периода - любовные переживания и красота природы. В более поздний период творчества Блока все более интересовали социальные проблемы и переживания народа, относящегося к низшим слоям населения. Сюда можно отнести его поэму «Роза и крест» от 1912 года и цикл «Возмездие», вышедший в 1913 году. Одним из самых поэтичных и успешных циклов критиками был признан сборник «Ямбы» 1914 года, в состав которого входил всем известный стих « Ночь, улица, фонарь, аптека».

Решающим моментом, поделившим творческий путь писателя на «до» и «после», является стихотворение «Фабрика», увидевшее свет в 1903 году. А годы с 1906 по 1908 можно отметить как самые успешные в творчестве писателя. Тогда он испытал небывалый подъем и снискал успех и признание окружения. К этому периоду относятся сборники «Нечаянная радость», «Земля в снегу», «Снежная маска», «Песня судьбы» и «Лирические драмы». После 1908 года прослеживается явное отделение Блока от стана символистов. Дальнейший его путь стал самостоятельным и не похожим на его раннее творчество. Его сборник «Итальянские стихи», написанные в процессе путешествия по одноименной стране, были приняты публикой и критиками с огромным восторгом и признаны лучшим произведением об Италии, когда-либо написанным отечественным автором.

Кроме публицистики и остросоциальной литературы Блок увлекался написанием произведений для детской и юношеской аудитории. В 1913 году он издает сразу два собрания детских стихов «Сказки» и «Круглый год». В 1916 году Блок поехал на фронт, где и узнал о том, что царской власти больше нет. Позже во время службы в Чрезвычайной комиссии, которая расследовала преступления самодержавного строя перед народом, Блок открыл для себя всю правду о самодержавном строе и назвал его «помойкой». На основе сделанных им выводов и материалов, полученных в результате допросов, была написана документальная работа «Последние дни императорской власти».

Особенно тяжелый период жизни писателя пришелся на годы великой революции. В отличие от других соотечественников, Блок не эмигрировал, а остался в Петрограде, и зарабатывал на жизнь, трудясь в издательстве. Множество статей, а также знаменитая поэма «Двенадцать» посвящена тем тяжелым годам в жизни писателя. Тогда он творил с особенным рвением, осознав в себе неистовую гражданскую ответственность и патриотизм. Он восхвалял великий подвиг народа, который каждый день находит в себе силы жить, несмотря на тяжелый быт и нищету. Он активно участвовал в митингах и демонстрациях, занимал активную социальную позицию.

Перед самой смертью Блок был ослаблен и постоянно болел. Его знакомые, в том числе Максим Горький, усиленно просили правительство выделить путевку писателю, чтобы тот смог укрепить свое здоровье и съездить на отдых. Однако, все старания были тщетны и в протест Блок прекратил лечиться с помощью медикаментов и, объявил голодовку и предал праху все последние рукописи.

В бедности и разрухе провел писатель последние дни своей жизни и умер от сердечного приступа, настигшего его 7 августа 1921 года.

Мальчик был отдан в Петербургскую Введенскую гимназию, которую окончил в 1898 году.

В 1898 году Александр Блок поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, однако в 1901 году перешел на историко-филологический факультет, который окончил в 1906 году по славяно-русскому отделению.

С начала 1900-х годов Александр Блок сблизился с символистами Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус в Петербурге, с Валерием Брюсовым и Андреем Белым в Москве.

В 1903 году в руководимом Мережковскими журнале "Новый путь" появилась первая подборка стихотворений Блока "Из посвящений". В том же году в альманахе "Северные цветы" был опубликован цикл стихотворений под заглавием "Стихи о Прекрасной Даме" (название предложено Брюсовым).

Особую роль для формирования мировоззрения Блока сыграли события революции 1905-1907 годов, обнажившие стихийную, катастрофическую природу бытия. В лирике этого времени становится ведущей тема "стихии" - образы метели, вьюги, мотивы народной вольницы, бродяжничества. Прекрасную Даму сменяют демонические Незнакомка, Снежная Маска, цыганка-раскольница Фаина. Блок публиковался в символистских журналах "Вопросы жизни", "Весы", "Перевал", "Золотое Руно", в последнем с 1907 года вел критический отдел.

В 1907 году в Москве вышел сборник Блока "Нечаянная Радость", в Санкт-Петербурге - цикл стихов "Снежная Маска", в 1908 году в Москве - третий сборник стихов "Земля в снегу" и перевод трагедии Грильпарцера "Праматерь" со вступительной статьей и примечаниями. В 1908 году он обратился к театру и написал "лирические драмы" - "Балаганчик", "Король на площади", "Незнакомка".

Поездка в Италию весной и летом 1909 года стала для Блока периодом "переоценки ценностей". Впечатления, вынесенные им из этого путешествия, воплотились в цикле "Итальянские стихи".

В 1909 году , получив после смерти отца наследство, он надолго освободился от забот о литературном заработке и сосредоточился на крупных художественных замыслах. С 1910 года он начал работать над большой эпической поэмой "Возмездие" (не была завершена). В 1912-1913 годах написал пьесу "Роза и Крест". После выхода в 1911 году сборника "Ночные часы" Блок переработал свои пять поэтических книг в трехтомное собрание стихотворений (1911-1912). При жизни поэта трехтомник был переиздан в 1916 и в 1918-1921 годах.

С осени 1914 года Блок работал над изданием "Стихотворения Аполлона Григорьева" (1916) в качестве составителя, автора вступительной статьи и комментатора.

В июле 1916 года во время Первой мировой войны он был призван в армию, служил табельщиком 13-й инженерно-строительной дружины Земского и Городского союзов под Пинском (ныне город в Белоруссии).

После Февральской революции 1917 года Блок возвратился в Петроград, где в качестве редактора стенографических отчетов вошел в состав Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию преступлений царского правительства. Материалы следствия были им обобщены в книге "Последние дни императорской власти" (1921).

Октябрьская революция вызывает новый духовный взлет поэта и гражданскую активность. В январе 1918 года создаются поэмы "Двенадцать" и "Скифы".

После "Двенадцати" и "Скифов" Александр Блок написал шуточные стихи "на случай", готовил последнюю редакцию "лирической трилогии", однако новых оригинальных стихов не создавал вплоть до 1921 года. В этот период поэт делал культурфилософские доклады на заседаниях Вольфилы — Вольной философской ассоциации, в Школе журнализма, писал лирические фрагменты "Ни сны, ни явь" и "Исповедь язычника", фельетоны "Русские денди", "Сограждане", "Ответ на вопрос о красной печати".

Огромное число написанного было связано со служебной деятельностью Блока: после Октябрьской революции 1917 года он впервые в жизни был вынужден искать не только литературный заработок, но и государственную службу. В сентябре 1917 года он стал членом Театрально-литературной комиссии, с начала 1918 года сотрудничал с Театральным отделом Наркомпроса, в апреле 1919 года перешел в Большой драматический театр. Одновременно работал членом редколлегии издательства "Всемирная литература" под руководством Максима Горького, с 1920 года был председателем петроградского отделения Союза поэтов.

Первоначально участие Блока в культурно-просветительских учреждениях мотивировалось убеждениями о долге интеллигенции перед народом. Но несоответствие между представлениями поэта об "очищающей революционной стихии" и кровавой повседневностью наступающего режима приводило его к разочарованию в происходящем. В его статьях и дневниковых записях появился мотив катакомбного существования культуры. Мысли Блока о неуничтожимости истинной культуры и о "тайной свободе" художника были высказаны в речи "О назначении поэта" на вечере памяти Александра Пушкина и в стихотворении "Пушкинскому Дому" (февраль 1921), ставших его художественным и человеческим завещанием.

Весной 1921 года Александр Блок просил выдать ему выездную визу в Финляндию для лечения в санатории. Политбюро ЦК РКП(б), на заседании которого рассматривался этот вопрос, отказало Блоку в выезде.

В апреле 1921 года нарастающая депрессия поэта перешла в психическое расстройство, сопровождающееся болезнью сердца. 7 августа 1921 года Александр Блок скончался в Петрограде. Он был похоронен на Смоленском кладбище, в 1944 года прах поэта был перенесен на Литераторские мостки на Волковском кладбище.

С 1903 года Александр Блок был женат на Любови Менделеевой (1882-1939), дочери известного химика Дмитрия Менделеева, которой были посвящен цикл "Стихи о Прекрасной Даме". После смерти поэта она увлеклась классическим балетом и преподавала историю балета в Хореографическом училище при Театре оперы и балета имени Кирова (ныне Академия русского балета имени А.Я. Вагановой). Свою жизнь с поэтом она описала в книге "И быль и небылицы о Блоке и о себе".

В 1980 году в доме на улице Декабристов, где последние девять лет жил и умер поэт, был открыт музей-квартира Александра Блока.

В 1984 году в усадьбе Шахматово, где Блок проводил свое детство и юность, а также в соседних усадьбах Боблово и Тараканово Солнечногорского района Московской области был открыт Государственный музей-заповедник Д.И. Менделеева и А.А. Блока.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Поэт

Дедушка Александра Блока - А. Н. Бекетов был ректором петербургского университета, а бабушка Е. Н. Бекетова - переводчицей. Ранние годы Александра Блока прошли в доме деда. Среди его самых ярких детских и отроческих впечатлений были ежегодные летние месяцы в подмосковном имении Бекетовых Шахматово.

В своей небольшой автобиографии Блок писал: «Мои собственные воспоминания о деде - очень хорошие; мы часами бродили с ним по лугам, болотам и дебрям; иногда делали десятки верст, заблудившись в лесу; выкапывали с корнями травы и злаки для ботанической коллекции; при этом он называл растения и, определяя их, учил меня начаткам ботаники, так что я помню и теперь много ботанических названий. Помню, как мы радовались, когда нашли особенный цветок ранней грушовки, вида, не известного московской флоре, и мельчайший низкорослый папоротник; этот папоротник я до сих пор каждый год ищу на той самой горе, но так и не нахожу, - очевидно, он засеялся случайно и потом выродился».

Александр Блок в детстве. 1883 год

Отец Александра Блока - Александр Львович Блок был юристом и профессором права Варшавского университета. Мама Александра Андреевна была переводчицей. Родители Александра развелись еще до его рождения. Современники рассказывали, что Александр Львович бил свою супругу, и она сбежала в родительский дом от тирании мужа. Впоследствии Александр младший редко встречался со своим отцом и воспринимал его скорее генетически: «Отец мой, Александр Львович Блок, был профессором Варшавского университета по кафедре государственного права; он скончался 1 декабря 1909 года… Судьба его исполнена сложных противоречий, довольно необычна и мрачна. Выдающийся музыкант, знаток изящной литературы и тонкий стилист, - отец мой считал себя учеником Флобера. Последнее и было главной причиной того, что он написал так мало и не завершил главного труда жизни: свои непрестанно развивавшиеся идеи он не сумел вместить в те сжатые формы, которых искал; в этом искании сжатых форм было что-то судорожное и страшное, как во всем душевном и физическом облике его. Я встречался с ним мало, но помню его кровно».

Александр Блок. 1884 год

В семье деда Блока царил культ литературы. Бабушка мастерски читала вслух произведения Слепцова и Островского, сестры матери были выдающимися переводчицами. Мать поэта Александра Андреевна переводила с французского языка произведения Бальзака, Виктора Гюго, Флобера, Золя, Мюссе, Эркман-Шатриана, Додэ, Боделера, Верлена и Ришпена.

Мать Александра Блока - Александра Андреевна Блок

В семье любили и баловали маленького Сашу. Первые стихи были написаны Блоком в пятилетнем возрасте под впечатлением поэзии Жуковского. Блок позже рассказывал: «Сочинять» я стал чуть ли не с пяти лет. Гораздо позже мы с двоюродными и троюродными братьями основали журнал «Вестник», в одном экземпляре; там я был редактором и деятельным сотрудником три года».

Александр Блок в детские годы. 1887 год

В 1889 году Александра Андреевна вышла замуж за гвардейского офицера и сменила фамилию на Кублицкую-Пиоттух. Но у Александра осталась фамилия отца. Семья поселилась на окраине Петербурга в Гренадерских казармах. В этом же году Александр Блок отдан в Введенскую гимназию и учился там до 1898 года.

Александр Блок - гимназист, с двоюродными братьями Андреем и Феролем Кублицкими-Пиоттух и родственниками отчима А. и Н. Лозинскими. Апрель, 1894 год

В 1897 году во время поездки в Германию на курорт Бад-Наугейм Блок пережил первое юношеское увлечение Ксенией Садовской. Увлекшись элегантной, красивой дамой на двадцать лет старше себя, Блок запоем писал стихи, посвящая их К. М. С. - то есть Ксении Михайловне Садовской. Эти стихи вошли позже в цикл Ante Lucem (1898-1900) и в сборник «За гранью прошлых дней» в 1920 году. Через несколько лет, оказавшись в немецком курортном городке Бад-Наугейме, где когда-то начался их роман, Блок написал большую часть стихов цикла «Через двенадцать лет», посвященного воспоминаниям о Садовской.

Александр Блок, 14 лет (крайний слева) с родственниками. Шахматово, 1894 год

После окончания Введенской гимназии в Петербурге Александр поступил в 1898 году на юридический факультет петербургского университета, однако в 1901 году перешел на историко-филологический факультет, который окончил в 1906 году по славяно-русскому отделению.

Александр Блок в роли Гамлета, 18 лет. Боблово, 1898 год

Блок рассказывал: «Университет не сыграл в моей жизни особенно важной роли, но высшее образование дало, во всяком случае, некоторую умственную дисциплину и известные навыки, которые очень помогают мне и в историко-литературных, и в собственных моих критических опытах, и даже в художественной работе (материалы для драмы «Роза и Крест»). С годами я оцениваю все более то, что дал мне университет в лице моих уважаемых профессоров - А. И. Соболевского, И. А. Шляпкина, С. Ф. Платонова, А. И. Введенского и Ф. Ф. Зелинского. Если мне удастся собрать книгу моих работ и статей, которые разбросаны в немалом количестве по разным изданиям, но нуждаются в сильной переработке, - долею научности, которая заключена в них, буду я обязан университету».

Дед поэта долгие годы дружил с Дмитрием Ивановичем Менделеевым. Они купили поместья по соседству, бывали часто в гостях друг у друга. Детство и отрочество юного поэта прошло в двух этих домах. Здесь он нашел свою новую любовь. В 1903 году Блок женился на дочери Дмитрия Ивановича Менделеева - Любови Дмитриевне.

Александр Блок и его жена Любовь Дмитриевна Менделеева. 1903 год

Их венчание состоялось 30 августа. А весной 1903 года состоялся дебют Блока как поэта. Цикл его стихотворений «Из посвящений» был напечатан в петербургском журнале «Новый путь» и московском «Северные цветы».

Сам Александр Блок называл себя символистом. Наиболее важными литературно-философские традициями, повлиявшими на становление творческой индивидуальности поэта, стали учение Платона, лирика и философия Владимира Сергеевича Соловьева и поэзия Афанасия Афанасиевича Фета. В марте 1902 года состоялось знакомство Блока с Зинаидой Гиппиус и Дмитрием Мережковским, оказавшими на него огромное влияние. В январе 1903 года он вступил в переписку, в 1904 году лично познакомился с Андреем Белым, ставшим наиболее близким ему поэтом из младших символистов.

В 1903 году вышел литературно-художественный сборник «Стихотворения студентов Императорского Санкт-Петербургского университета», в котором были опубликованы три стихотворения Александра Блока. В том же году в 3-й книге альманаха «Северные цветы» был напечатан блоковский цикл «Стихи о Прекрасной Даме», чье название было предложено Валерием Брюсовым. В марте 1904 года Александр Александрович начал работу над книгой «Стихи о Прекрасной Даме», опубликованной в 1905 году. Традиционная романтическая тема любви-служения получила в «Стихах о Прекрасной Даме» то новое содержательное наполнение, которое было привнесено в нее идеями Владимира Соловьева о слиянии с Вечно-Женственным в Божественном Всеединстве, о преодолении отчуждения личности от мирового целого через любовное чувство. Миф о Софии, становясь темой лирических стихов, до неузнаваемости трансформировал во внутреннем мире цикла традиционную природную, и в частности, «лунную» символику и атрибутику:

Золотокудрый ангел дня
В ночную фею обратится,
Но и она уйдет, звеня,
Как мимолетный сон приснится.

Предел наш — синяя лазурь
И лоно матери земное.
В них тишина — предвестье бурь,
И бури — вестницы покоя.

Пока ты жив,— один закон
Младенцу, мудрецу и деве.
Зачем же, смертный, ты смущен
Преступным сном о божьем гневе?

«Стихи о Прекрасной Даме» выявили трагическую неосуществимость «соловьевской» жизненной гармонии, мотивы «кощунственных» сомнений в собственной «призванности» и в самой возлюбленной, способной «изменить облик», поставив поэта перед необходимостью поиска иных, более непосредственных взаимоотношений с миром. Особую роль в формировании мировоззрения Александра Блока сыграли события революции 1905 года. В лирику этого времени проникали и становились ведущими темы «стихии» - образы метели, вьюги, мотивы народной вольницы, бродяжничества. Резко изменялся образ центральной героини: Прекрасную Даму сменили демонические Незнакомка, Снежная Маска и цыганка-раскольница Фаина:

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами.
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирён и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душа лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

Александр Блок активно включился в литературную деятельность, он публиковал свои произведения в символистских журналах «Вопросы жизни», «Весы», «Перевал» и «Золотое Руно», альманахах, газетах «Слово», «Речь», «Час» и других изданиях. Блок выступал не только как поэт, но и как драматург, и литературный критик, с 1907 года вел критический отдел в журнале «Золотое Руно», неожиданно для собратьев по символизму обнаруживая интерес и близость к традициям демократической литературы.

Александр Блок. 1906 год

Все более многообразными становились его контакты в литературно-театральной среде: Александр Блок посещал «Кружок молодых», объединявший литераторов, близких к «новому искусству» - В. В. Гиппиус, С. М. Городецкий, Е. П. Иванов, Л. Д. Семенов и А. А. Кондратьев. С 1905 года Блок посещал «среды» на «башне» Вячеслава Иванова, с 1906 года — «субботы» в театре Веры Комиссаржевской, где Всеволод Мейерхольд в том же году поставил его первую пьесу «Балаганчик». Актриса этого театра Наталья Волохова стала предметом бурного увлечения Блока, им ей были посвящены книга стихов «Снежная Маска» в 1907 году и цикл «Фаина» (1906-1908).

Волохова была драматической актрисой. Неприступная, холодная, строгая. Она

...таила странный холод
Под одичалой красотой…

Ее черты — «высокая красавица» в «упругих черных шелках» с «сияющими глазами» — определили облик «стихийных» героинь в лирике этого периода, в «Сказке о той, которая не поймет ее» в 1907 году, в пьесах «Незнакомка» и «Король на площади» в 1906 году, в «Песне Судьбы» в 1908 году. Вышли сборники стихов «Нечаянная радость» в 1907 году и «Земля в снегу» в 1908 году, сборник пьес «Лирические драмы» в 1908 году.

Александр Блок публиковал критические статьи, выступал с докладами в Санкт-Петербургском религиозно-философском обществе «Россия и интеллигенция» в 1908 году, «Стихия и культура» в 1909 году. Проблема «народа и интеллигенции», ключевая для творчества этого периода, определяла звучание всех тем, развиваемых в его статьях и стихах: кризис индивидуализма, место художника в современном мире. Его стихи о России, в частности цикл «На поле Куликовом» в 1908 году, соединяли образы Родины и любимой женщины, сообщая патриотическим мотивам особую интимную интонацию.

Александр Блок (справа) с семьей на отдыхе. Шахматово, 1909 год

Полемика вокруг статей о России и интеллигенции, в целом отрицательная их оценка в критике и публицистике, все большее осознание самим Блоком, что прямое обращение к широкой демократической аудитории не состоялось, привело его в 1909 году к постепенному разочарованию в результатах публицистической деятельности. Периодом «переоценки ценностей» стало для Александра Блока путешествие в Италию весной и летом 1909 года. На фоне политической реакции в России и атмосферы самодовольного европейского мещанства единственной спасительной ценностью становилось высокое классическое искусство, которое, как он вспоминал впоследствии, «обожгло» его в итальянской поездке. Этот комплекс настроений нашел свое отражение не только в цикле «Итальянские стихи» в 1909 году и неоконченной книге прозаических очерков «Молнии искусства», но и в докладе «О современном состоянии русского символизма» в апреле 1910 года. Подводя черту под историей развития символизма как строго очерченной школы, Блок констатировал окончание и исчерпанность огромного этапа собственного творческого и жизненного пути и необходимость «духовной диеты», «мужественного ученичества» и «самоуглубления».

Строен твой стан, как церковные свечи.
Взор твой - мечами пронзающий взор.
Дева, не жду ослепительной встречи -
Дай, как монаху, взойти на костер!

Счастья не требую. Ласки не надо.
Лаской ли грубой тебя оскорблю?
Лишь, как художник, смотрю за ограду,
Где ты срываешь цветы, - и люблю!

Мимо, всё мимо - ты ветром гонима -
Солнцем палима - Мария! Позволь
Взору - прозреть над тобой херувима,
Сердцу - изведать сладчайшую боль!

Тихо я в темные кудри вплетаю
Тайных стихов драгоценный алмаз.
Жадно влюбленное сердце бросаю
В темный источник сияющих глаз.

Получение наследства после смерти отца в конце 1909 года надолго освободило Александра Александровича от забот о литературном заработке и сделало возможным сосредоточение на немногих крупных художественных замыслах. Отстранившись от активной публицистической деятельности и от участия в жизни литературно-театральной богемы, Александр Блок с 1910 года начал работать над большой эпической поэмой «Возмездие», которая не была завершена. В 1912-м и 1913-м годах он написал пьесу «Роза и Крест». После выхода в 1911 году сборника «Ночные часы» Блок переработал свои пять поэтических книг в трехтомное собрание стихотворений. С этого времени поэзия Блока существует в сознании читателя как единая «лирическая трилогия», уникальный «роман в стихах», создающий «миф о пути».

Слева направо: Александр Блок, Федор Сологуб, Г. Чулков. 1910-е

Но в жизни поэта появились новая любовь и новые стихотворения. Такое бывает: поэт способен предвидеть то, что его ждет, может напророчить себе встречу с женщиной. Так случилось с Александром Блоком. Еще в ранних его стихах возникал образ цыганки. Он словно ждал момента, когда плясунья кочевая, «как отзвук забытого гимна», вспыхнет перед ним звездой в ночи и войдет в его судьбу. Предчувствие не обмануло. Она пришла, явилась в образе Карменситы, влекущая, как колдунья, с жарким взглядом, полоснувшим насмешкой, с песней нежных мраморных плеч - до ужаса знакомая, далекая и близкая. Пришла из вихря музыки и света, «всех ярче, верней и прекрасней», веселая, в золоте кудрей, с чарующим голосом. Все началось с голоса. Блок услышал ее меццо-сопрано - она пела на сцене Музыкальной драмы, пользуясь особым успехом в роли Кармен.

Это случилось осенью 1913 года. А в начале следующего года произошла их встреча. Ему шел тридцать четвертый год, столько же было и ей. До этого Блок написал Любови Александровне Дельмас - так звали певицу - несколько писем. Это были удивительные по искренности любовные послания. Поэт говорил о том, что не влюбиться в нее невозможно, хотя он не мальчик, знает эту адскую музыку влюбленности, от которой стон стоит во всем существе, ибо «много любил и много влюблялся». Но любовь пришла не спрашиваясь, помимо его воли, в нем растут забытые чувства, идет какое-то помолодение души. И еще признавался, что, как гимназист, покупает ее карточки, стоит дураком под ее окном, смотря вверх, ловит издали ее взгляд, но боится быть представленным, так как не сумеет сказать ничего, что могло бы быть интересным для нее. И мечтает лишь поцеловать руку, которая бросила ему цветок, который он, как Хозе, поймал. В эти дни он написал и отослал Карменсите первые посвященные ей стихи. За окном падал вялый мартовский снег, а в душе поэта бушевала буря. Поэт понял, что цветок, брошенный ею, заколдован, и теперь он всецело в ее власти. В последних числах марта они встретились. Был дивный вечер, звонкий смех, розы на груди, пьянящий запах духов.

В ту ночь, после свидания, Блок написал два стихотворения, обещая в одном из них:

Ты встанешь бурною волною
В реке моих стихов,
И я с руки моей не смою,
Кармен, твоих духов...

Так случилось, что оба они жили на Офицерской - почти на краю города. Его дом, где Блок поселился два года назад, стоял в самом конце улицы, упиравшейся в этом месте в мелководную Пряжку - речушку с грязными, размытыми берегами. Ее дом, угловой, находился чуть ближе. Она занимала квартиру в последнем, четвертом этаже, «там, под высокой крышей», было ее «окно, горящее не от одной зари».

После знакомства Блок и Дельмас виделись чуть ли не ежедневно. Они пешком возвращались из театра на Офицерскую. Или белыми ночами бродили по закоулкам старой окраины, по Заводской, Перевозной, Мясной... Вслушивались в гудки судостроительного завода, расположенного поблизости, ловили запахи моря, долетавшие сюда с ветром. И шли к Неве по набережной Пряжки, через мост, который он назвал «Мостом вздохов», - пояснив, что есть такой же, похожий, в Венеции. Ужинали в ресторанах, пили кофе на вокзале, ездили на Елагин остров, гуляли в парке, ходили в кино, катались с американских гор. И снова «улицы, и темная Нева, и Ваши духи, и Вы, и ВЫ, и ВЫ!». Во время этих прогулок Любовь Александровна рассказывала о себе. Дельмас - это был сценический псевдоним, по фамилии матери. Она же была урожденная Тишинская. Ее отец, Александр Амфианович, был видным общественным деятелем в их родном Чернигове и скончался, едва она окончила гимназию. Ее любовь к музыке родилась еще в семье, главным образом благодаря матери, от которой Люба получила первые уроки пения и игры на фортепьяно. Она же привила вкус, серьезное отношение к вокалу. Впрочем, у них у всех в семье были хорошие голоса. А про Любу кругом только и твердили, что грешно с такими данными не учиться. По правде говоря, она и сама мечтала о театре. И вот поступила в Петербургскую консерваторию. Блестяще прошла конкурс. Еще во время учебы спела партию Ольги в «Евгении Онегине». После окончания консерватории пела в Киевской опере, в петербургском Народном доме, вместе с самим Шаляпиным участвовала в заграничном турне и исполняла партию Марины Мнишек в «Борисе Годунове». Это была огромная школа - выступать с таким корифеем. Потом пела в «Риголетто», «Пиковой даме», «Аиде», «Снегурочке», «Парсифале», «Царской невесте» и, наконец, в «Кармен» - это, пожалуй, была лучшая ее партия. Ее пригласили в Музыкальную драму - молодой театр, ищущий новых путей в искусстве. Она согласилась и пришла на второй сезон его работы.

Сближение их шло быстро и по нарастающей. Блок писал ей, что «это страшно серьезно», что в ней есть и старинная женственность, и глубина верности, и возможность счастья, но главное все же - что-то такое простое, чего нельзя объяснить. В этом и есть ее сила. Преисполненная радостью бытия, она нужна была поэту, хотя, казалось, они жили в разных измерениях и по-разному воспринимали мир. Но оба были художниками - и это еще более их сближало, рождая некое глубинное родство, из чего Блок надеялся извлечь «что-то новое для искусства». Те, кому доводилось их видеть в ту пору вместе, в фойе ли театра, на концерте или на улице, с удивлением отмечали, как они поразительно подходили, и гармонично дополняли друг друга. Особенно это было видно, когда Блок и Дельмас выступали вдвоем со сцены. Так было, например, на литературном вечере, состоявшемся в годовщину их знакомства - Блок читал свои стихи, она пела романсы на его слова в зале Тенишевского училища, где они присутствовали на первом представлении «Балаганчика» и «Незнакомки». Она тогда была особенно ослепительна в своем лиловом открытом вечернем платье. «Как сияли ее мраморные плечи! - вспоминала современница. - Какой мягкой рыже-красной бронзой отливали и рдели ее волосы! Как задумчиво смотрел он в ее близкое-близкое лицо! Как доверчиво покоился ее белый локоть на черном рукаве его сюртука». Казалось, вот оно, его счастье, которое нашел однажды в Таврическом саду, где они вместе выискивали на ветках сирени «счастливые» пятиконечные звездочки цветков.

История их любви осталась запечатлена в его письмах и многих стихах: ей были посвящены циклы и книги «Кармен», «Арфа и скрипка», «Седое утро», многочисленные записи в дневниках и записных книжках. Поэт подарил ей поэму «Соловьиный сад», которую завершил осенью 1915 года, с надписью: «Той, что поет в Соловьином саду». Но еще раньше, на излете тревожного четырнадцатого года, он опубликовал стихотворный цикл «Кармен». Так эпизод биографии поэта стал фактом искусства. К сожалению, свои письма к поэту (он вернул их ей) Любовь Александровна сожгла незадолго до своей смерти в апреле 1969 года. Но литературоведы успели побывать у нее, ознакомились с архивом, письмами, фотографиями, записали воспоминания. В своей известной книге о Блоке В. Орлов писал, что по сохранившимся ее снимкам довольно трудно догадаться о бушевавшей в ней когда-то «буре цыганских страстей». Но и в самой Любови Андреевой-Дельмас (она вышла замуж за известного певца), к тому времени уже далеко не молодой, грузной женщине, от блоковской Кармен остались разве что медно-рыжие волосы.

Была ли она вообще красива? Скорее, привлекательна. Блок имел свое представление о женской красоте. «Все его женщины, - отмечал В. Орлов, - были некрасивы, но прекрасны, - вернее сказать, такими он сотворил их - и заставил нас поверить в его творение». В сущности, теперь и не имеет значения, какой была возлюбленная Блока в жизни, - ее дивный образ живет отныне, созданный воображением поэта. Он писал о любви самозабвенно, возвышенно, никогда не описывал страсть с такой одухотворенностью и восторженностью. Однако сквозь жизнеутверждающие звуки его строф зазвучали тревожные ноты, отражая жизненные перипетии их романа. Над «страстной бездной» стали витать «обрывки мыслей о будущем».

Наступил июнь. Блок должен был ехать в Шахматово, а Любовь Александровна - к себе на родину в Чернигов. Он подарил ей на прощанье свое фото, она оставила адрес и просила писать. В конце июня от него пришло письмо, хотя она думала, что он забыл ее. Блок, действительно, думал о расставании. «Никогда, никогда не поймем друг друга мы, влюбленные друг в друга», - пришел он к печальному заключению. Они резко расходились во взглядах на искусство. Для него оно было там, где ущерб, потеря, страдание и холод. Художник не может быть счастлив. Ей, жизнерадостной по мироощущению, эта мысль была противопоказана. Она не желала соглашаться. Но «таков седой опыт художников всех времен», - настаивал Блок, считая себя звеном длинной цепи этих отверженных.

Он по-своему переживал коллизию борьбы любви и долга, под которым разумел служение поэзии. Блок писал: «Я не знаю, как это случилось, что я нашел Вас, не знаю и того, за что теряю Вас, но так надо. Надо, чтобы месяцы растянулись в годы, надо, чтобы сердце мое сейчас обливалось кровью, надо, чтобы я испытывал сейчас то, что не испытывал никогда, - точно с Вами я теряю последнее земное. Только Бог и я знаем, как я Вас люблю».

Он пытался найти в себе силы для мучительной разлуки. И нашел их. В их отношениях наступил период отлива, хотя иногда случались приливы. Они иногда созванивались и виделись. Эти знаки внимания будили в нем воспоминания о прошлом. Однажды он достал забытый «ящик, где похоронена Л. А. Дельмас», и начал его разбирать. В нем оказались какая-то груда лепестков, сухие цветы, розы, ветки вербы, ячменные колосья, резеда; какие-то листья шелестели под руками. «Боже мой, какое безумие, что все проходит, ничто не вечно. Сколько у меня было счастья («счастья», да) с этой женщиной». Пальцы перебирали шпильки, ленты, цветы и слова на бумажных клочках, что сохранились и не были им сожжены при получении.

«Бедная, она была со мной счастлива...»

Блок вышел на улицу, дошел до ее дома, остановился, посмотрел туда, где под самой крышей горело ее окно. В тот же миг свет погас, а он стоял и думал о том, что у художника своя особая судьба, своя дорога.

...пора приниматься за дело,
За старинное дело свое. -
Неужели и жизнь отшумела,
Отшумела, как платье твое?

Так странно и трагично закончилась эта необыкновенная история любви. Поэт не может не любить. Любовь дарит ему эмоции и чувства воплощенные в рифмах. Хотя, в действительности рифмы и являются единственной любовью поэта.

Душа! Когда устанешь верить?
Весна, весна! Она томна,
Как тайна приоткрытой двери
В кумирню золотого сна...

Едва, подругу покидая,
Ушел я в тишину и тень,
И вот опять - зовет другая,
Другая вызывает день...

Но мглой весеннею повито
Всё, что кипело здесь в груди...
Не пой, не требуй, Маргарита,
В мое ты сердце не гляди...

С осени 1914 года Блок работал над изданием «Стихотворения Аполлона Григорьева» в качестве составителя, автора вступительной статьи и комментатора. Оно было издано в 1916 году, а 7 июля 1916 года Александр Блок был призван в армию. Он служил табельщиком 13-й инженерно-строительной дружины Земского и Городского союзов под Пинском. После Февральской революции 1917 года Блок вернулся в Петроград, где вошел в состав Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию преступлений царского правительства в качестве редактора стенографических отчетов. Материалы следствия были им обобщены в книге «Последние дни императорской власти», изданной в 1921 году.

Александр Блок (сидит, слева) на военной службе. 1916 год

После Октябрьской революции Александр Блок недвусмысленно заявил о своей позиции, ответив на анкету «Может ли интеллигенция работать с большевиками» — «Может и обязана», напечатав в январе 1918 года в левоэсеровской газете «Знамя труда» цикл статей «Россия и интеллигенция», открывавшийся статьей «Интеллигенция и революция», а через месяц — поэму «Двенадцать» и стихотворение «Скифы».

Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.

Винтовок черные ремни
Кругом — огни, огни, огни...

В зубах цигарка, примят картуз,
На спину надо бубновый туз!

Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!

Тра-та-та!

Холодно, товарищи, холодно!...

Позиция Блока вызвала резкую отповедь со стороны Зинаиды Гиппиус, Дмитрия Мережковского, Фёдора Сологуба, Вячеслава Иванова, Г. И. Чулкова, В. Пяста, Анны Ахматовой, Михаила Пришвина, Юрия Айхенвальда, Ильи Эренбурга и других людей. Большевистская критика, сочувственно отзываясь о его «слиянии с народом», с заметной настороженностью говорила о чуждости поэмы большевистским представлениям о революции. Наибольшие недоумения вызвала фигура Христа в финале поэмы «Двенадцать». Однако современная Александру Александровичу критика не заметила ритмического параллелизма и переклички мотивов с пушкинскими «Бесами» и не оценила роли национального мифа о бесовстве для понимания смысла поэмы.

После «Двенадцати» и «Скифов» Александр Блок написал шуточные стихи «на случай», готовил последнюю редакцию «лирической трилогии», однако новых оригинальных стихов не создавал вплоть до 1921 года. В то же время с 1918 года наступил новый подъем в прозаическом творчестве. Поэт сделал культурфилософские доклады на заседаниях Вольфилы — Вольной философской ассоциации («Крушение гуманизма» в 1919 году, «Владимир Соловьев и наши дни» в 1920 году), в Школе журнализма («Катилина» в 1918 году), написал лирические фрагменты «Ни сны, ни явь» и «Исповедь язычника», фельетоны «Русские денди», «Сограждане» и «Ответ на вопрос о красной печати».

Александр Блок. 1918 год

Огромное число написанного было связано со служебной деятельностью Блока: после революции он впервые в жизни был вынужден искать не только литературный заработок, но и государственную службу. В сентябре 1917 года Александр Блок стал членом Театрально-литературной комиссии, с начала 1918 года сотрудничал с Театральным отделом Наркомпроса, в апреле 1919 года перешел в Большой Драматический театр. Одновременно он стал членом редколлегии издательства «Всемирная литература» под руководством Максима Горького, а с 1920 года — председателем Петроградского отделения Союза поэтов.

Первоначально участие Александра Блока в культурно-просветительских учреждениях мотивировалось убеждениями о долге интеллигенции перед народом. Однако острое несоответствие между представлениями поэта об «очищающей революционной стихии» и кровавой повседневностью наступающего тоталитарного бюрократического режима приводило к все большему разочарованию в происходящем и заставляло поэта вновь искать духовную опору. В его статьях и дневниковых записях появился мотив катакомбного существования культуры. Мысли Блока о неуничтожимости истинной культуры и о «тайной свободе» художника, противостоящей попыткам «новой черни» на нее посягнуть, были высказаны в речи «О назначении поэта» на вечере памяти Александра Пушкина и в стихотворении «Пушкинскому Дому» в феврале 1921 года, ставших его художественным и человеческим завещанием.

Александр Блок с матерью на балконе набережной реки Пряжка. 1919 год

Постоянно возрастающий объём работы подорвал силы поэта. Начала накапливаться усталость — Блок описывал своё состояние того периода словами «меня выпили». Этим же, возможно, и объяснялось творческое молчание поэта — он писал в частном письме в январе 1919 года: «Почти год как я не принадлежу себе, я разучился писать стихи и думать о стихах…». Тяжёлые нагрузки в советских учреждениях и проживание в голодном и холодном революционном Петрограде окончательно расшатали здоровье поэта — у Блока возникли серьёзная сердечно-сосудистая болезнь, астма, появились психические расстройства, а зимой 1920 года началась цинга.

Весной 1921 года Александр Блок вместе с Фёдором Сологубом просили выдать им выездные визы. Вопрос рассматривало политбюро ЦК РКП(б). В выезде было отказано. Луначарский отмечал: «Мы в буквальном смысле слова, не отпуская поэта и не давая ему вместе с тем необходимых удовлетворительных условий, замучили его». Ряд историков полагали, что Ленин и Менжинский сыграли особо негативную роль в судьбе поэта, запретив больному выезд на лечение в санаторий в Финляндии, о чём, по ходатайству Максима Горького и Луначарского, шла речь на заседании политбюро ЦК РКП(б) 12 июля 1921 года. Выхлопотанное Каменевым и Луначарским на последующем заседании политбюро разрешение на выезд от 23 июля 1921 года запоздало и уже не смогло спасти поэта.

Оказавшись в тяжёлом материальном положении, он серьёзно болел и 7 августа 1921 года умер в своей последней петроградской квартире от воспаления сердечных клапанов. За несколько дней до смерти по Петербургу прошёл слух, что поэт сошёл с ума. Действительно, накануне смерти Блок долго бредил, одержимый единственной мыслью: все ли экземпляры «Двенадцати» уничтожены. Однако поэт умер в полном сознании, что опровергало слухи о его помешательстве. Перед смертью, после получения отрицательного ответа на запрос о выезде на лечение за границу (от 12 июля), поэт сознательно уничтожил свои записи, отказывался от приёма пищи и лекарств.

Поэт был похоронен на Смоленском православном кладбище Петрограда. Там же похоронены семьи Бекетовых и Качаловых, включая бабушку поэта Ариадну Александровну, с которой он находился в переписке. Отпевание было совершено 10 августа (28 июля старого стиля − день празднования Смоленской иконе Богоматери) в церкви Воскресения Христова. В 1944 году прах Блока был перезахоронен на Литераторских мостках на Волковском кладбище.

Текст подготовила Татьяна Халина

chtoby-pomnili.com

ЖЕНЩИНЫ В ЖИЗНИ АЛЕКСАНДРА БЛОКА

Говорят, с женщинами Блоку не везло. Объясняется это тем, что на первом месте у поэта всегда была его МУЗА, и только на втором – женщина. Поэтому его отношения с нежным полом всегда складывались трудно. Одно время в Петербурге ходила даже легенда о том, как две известные гетеры поочерёдно пытались соблазнить поэта. У них ничего не получилось. До самого утра Блок занимал их разговорами на философские темы, читал стихи, а как только за окном начинало сереть, поднимался с дивана и со словами «Мадам, утро! Извозчик ждет!» выпроваживал очередную гостью. Его жена Любовь Дмитриевна утверждала: «Физическая близость с женщиной для Блока с гимназических лет – это платная любовь и неизбежные результаты – болезнь… Не боготворимая любовница вводила его в жизнь, а случайная, безликая, купленная на (одну ночь) несколько (часов) минут. И унизительные, мучительные страдания…»

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ АЛЕКСАНДРА БЛОКА

Ксения Михайловна Садовская, до замужества Островская, родилась в 1859 году, в семье мелкого акцизного чиновника в Херсонской губернии. Семья жила бедно и едва сводила концы с концами: долги, нужда, бесконечные унижения. Но родители Ксении постарались дать дочери хорошее образование.
Она училась сначала в частной женской гимназии в Одессе, потом - в Москве и Петербурге. У девочки был хороший голос, она собиралась стать артисткой, но внезапная болезнь горла не дала ей закончить консерваторию.

И девушка из обедневшей семьи вынуждена была пойти на службу в Статистический комитет, чтобы самой зарабатывать на жизнь.
Своего будущего мужа она встретила на одном из спектаклей Мариинского театра. Садовский был довольно обеспеченным человеком и в то время занимал должность товарища министра. И когда он сделал ей предложение, она не раздумывала: нищета надоела.
После рождения третьего ребёнка статская советница поехала в Южную Германию лечить расшатанное здоровье. И уж никак не рассчитывала встретить здесь любовь. В ее-то годы! Тридцать восемь лет! О какой любви может идти речь? Так если – только о легком, ни к чему не обязывающем, приключении.

Она, светская дама, говорунья и кокетка, наверное, желала развлечься, заманить в омут огромных синих глаз кого - нибудь из скучающих щеголей. Но уж никак не мальчика в гимназической тужурке, покорно носившего за матерью и теткой, с которыми он приехал на курорт, многочисленные книги, пледы, зонты и шали.
Александру тогда только что исполнилось шестнадцать лет. Тетушка Блока, писательница Мария Андреевна Бекетова вспоминала: «Она первая заговорила со скромным мальчиком, который не смел поднять на нее глаз, но сразу был охвачен любовью. Красавица всячески старалась завлечь неопытного мальчика».
Для неё это было курортное, ни к чему не обязывающее знакомство. Высокая, статная, оживленная, очень красивая и элегантная темноволосая дама с тонким профилем, совершенно синими глазами и глубоким, вкрадчиво-протяжным голосом явно искала развлечений. Звали ее Ксенией Михайловной Садовской.
Могла ли она знать, что готовит ей судьба?
Александр ухаживал неумело, но страстно, чем немало смущал Ксению Михайловну. Юноша был горяч, постоянно докучал ей: каждое утро приносил розы, молча, сопровождал даму, прячась в кустах, вздыхал и пытался поймать её взгляд. Ксения Михайловна пыталась превратить эту игру в шутку - то приказывала ему быть смелее, то запрещала являться на глаза, то била зонтиком по руке, то возвращала цветы и высмеивала его. Но в какой-то момент увлеклась сама. Шёпот пылкого юноши во время одиноких катаний на лодке подействовал…
И она сдалась. Борьба с неистовым поклонником и собственным сердцем была проиграна. Однажды Александр возвратился домой под утро, бледный и еще более отчаянно влюбленный. И записал в своей книжке:

Ночь все темней и благовонней,
Все громче свищут соловьи,
Все бесконечней, многотонней,
Журчат незримые струи...

За старой липой покрывало
Мелькнуло, скрылось... Вот опять...
И в лунном свете побежала
Тропою тень ее порхать...

В такую ночь успел узнать я,
При звуках ночи и весны,
Прекрасной женщины объятья
В лучах безжизненной луны.

Сердце занято мечтами,
Сердце помнит долгий срок,
Поздний вечер над прудами,
Раздушенный ваш платок...

Именно в эти дни был открыт первый лирический цикл стихов Блока, озаглавленный тремя буквами: «К.М.С». И впервые ни одной строчки из этого цикла он не прочитал матери. Маменька встревожилась не на шутку. Она нанесла утренний визит любовнице сына, кричала, хваталась за сердце, угрожала «гнусной совратительнице молодого дарования» серной кислотой и даже каторгой. Ксения Михайловна отреагировала неожиданно. Выслушала угрозы, чему-то улыбнулась и… отворила дверь.
А дома мать принялась устраивать сыну истерики с заламыванием рук и мольбами: «Капель, мне, Саша! Капель!» Но ничего не помогало. Сын впервые был совершенно равнодушен ко всему на свете, кроме своей «синеокой красавицы», которая была на год старше матери своего возлюбленного…
Александра Андреевна писала домой (не без ехидства): «Сашура у нас тут ухаживал с великим успехом, пленил барыню, мать троих детей... Смешно смотреть на Сашуру в этой роли. Не знаю, будет ли толк из этого ухаживания для Сашуры в смысле его взрослости, и станет ли он после этого больше похож на молодого человека. Едва ли». А сыну она цинично заявила: «Куда деться, Сашурочка, возрастная физика, и, может, так оно и лучше, чем публичный дом, где безобразия и болезни?»
В тот же день Сашу увезли домой. Он побежал к Садовской прощаться. И подарил ей полуувядшую розу.

После этого они не виделись почти восемь месяцев. Причиной этого были истерики Александры Андреевны, все время заглядывающей в дневник сына, в семье Блока, семейная рутина и давящий быт - в доме Садовских.

Страшную жизнь забудем, подруга,
Грудь твою страстно колышет любовь,
О, успокойся в объятиях друга,
Страсть разжигает холодную кровь.
Наши уста в поцелуях сольются,
Буду дышать поцелуем твоим.
Боже, как скоро часы пронесутся...
Боже, какою я страстью томим!..

Однако несколько тайных встреч в Петербурге все же было.
Второе из дошедших писем Блока, посланное 10 марта 1898 года, начинается с оправдания: «Если бы Ты, дорогая моя, знала, как я стремился все время увидеть Тебя, Ты бы не стала упрекать меня…» И дальше - с обезоруживающей наивностью: «Меня удерживало все время опять-таки чувство благоразумия, которое, Ты знаешь, слишком развито во мне и простирается даже на те случаи, когда оно вовсе некстати: у меня была масса уроков на неделе, а перед праздниками все время приходилось уходить к родственникам».
Страсть разжигает даже холодную кровь! Так или иначе, они встречались - и, как можно догадываться, почин в большинстве случаев принадлежал ей. Появилась дуэнья-конфидентка - ее младшая сестра. Через нее передавались письма, и она же деятельно старалась поколебать «чувство благоразумия», владевшее юным любовником.
Но как не стремился Блок скрыть свои отношения с Садовской, о них стало известно в его семье. На этот раз мать встревожилась не на шутку. Со слов самой Садовской известно, что Александра Андреевна приехала к ней и взяла с нее обещание, что она отстранит от себя потерявшего голову юношу.
Однако, слова своего Ксения не сдержала. Встречи продолжались. По вечерам, в назначенный час он поджидал ее с закрытой каретой в условленном месте. Были и хождения под ее окнами, и уединенные прогулки, сырые сумерки, тихие воды и ажурные мостики Елагина острова, были и беглые свидания в маленьких гостиницах. Все было…
Именно в это время написаны стихи, в которых тема любви переплетается с темой Петербурга - города, полного тревог и тайн.

Помнишь ли город тревожный,
Синюю дымку вдали?
Этой дорогою ложной
Молча с тобою мы шли…

Наша любовь обманулась,
Или стезя увлекла -
Только во мне шевельнулась
Синяя города мгла.

Их встречи продолжались - до конца 1899 года, а переписка - до августа 1901-го. Переписка все больше приобретает характер выяснения отношений. Бесконечно обсуждается вопрос о возвращении ее писем и фотографий. Он посылает свои стихи, посвященные ей, цитирует любимого Фета, но она, оказывается, не любит стихов и не верит им. Весной 1900 года Садовская из Южной Франции зовет Блока в Бад - Наугейм, - он не может поехать «из-за денег». Она пишет, что не принять деньги от нее - «преступление»; он отвечает, что принять их - «по меньшей мере, глубокая безнравственность». Вместо «Ты» и «дорогая Оксана» появляются «Вы» и «Ксения Михайловна».
Июльское письмо 1900 года - уже прощальное. Ксения Михайловна, как видно, кляла судьбу за то, что они встретились. Блок отвечает: «Я не могу сжечь все то, чему поклонялся… Но разве то, что я ничего не сжигаю, значит, что я могу думать и чувствовать так же, как думал и чувствовал три года тому назад? В этом только смысле и можно обвинять судьбу, а не за то, что она столкнула нас. Судьба и время неумолимы даже для самых горячих порывов, они оставляют от них в лучшем случае жгучее воспоминание и гнет разлуки».

Все кончилось, как и должно было кончиться между юношей, только что вступившим в жизнь, и женщиной, разменявшей пятый десяток.
Последнее письмо Блока «многоуважаемой Ксении Михайловне» (13 августа 1901 года) холодно и почти небрежно. Он просит прощения, что не ответил на три ее письма: «…впрочем, и оправдываться теперь как-то поздно и странно, слишком много воды утекло, слишком много жизни ушло вперед и очень уж многое переменилось и во мне самом и в окружающем… Мне приятно все прошедшее; я благодарю Вас за него так, как Вы и представить себе не можете… Я считаю себя во многом виноватым перед Вами».
Это было последнее, решительное письменное объяснение. На этот раз унижалась она, и, в конце концов, назвав юношу «изломанным человеком», она проклянет свою судьбу за то, что встретила его. Как выяснилось позже, для нее, умудренной опытом кокетки, годившейся Блоку в матери, этот бурный роман оказался единственным сильным чувством, растянувшимся на двадцать лет.
Больше они никогда не встречались и не обменялись ни единым словом.

Чувство, которое Александр питал к Садовской не могло быть долговечным. Тем более что на горизонте появилась Любочка Менделеева, женщина, с которой он – то постоянно влюбляясь и превознося до небес, то постоянно изменяя ей и мучая ее, то терпеливо снося ее измены, – останется до самой смерти.

В июне 1909 года, в очень тяжелую пору своей жизни, Блок снова очутился в Бад - Наугейме на месте своей первой любви. Через двенадцать лет там почти ничего не изменилось – изменился только он сам:

Все та же озерная гладь,
Все так же каплет соль с градирен.
Теперь, когда ты стар и мирен,
О чем волнуешься опять?

Иль первой страсти юный гений
Еще с душой не разлучен,
И ты навеки обручен
Той давней, незабвенной тени?..

В это время был написан цикл «Через двенадцать лет» - одна из драгоценностей любовной лирики Блока. Он снова, как наяву, услышал гортанные звуки голоса своей давней подруги, почувствовал ее торопливые и жадные поцелуи.

После получения им ложного слуха о смерти Ксении Садовской он пишет:

Жизнь давно сожжена и рассказана,
Только первая снится любовь,

Накрест лентою алой, как кровь.

И когда в тишине моей горницы
Под лампадой томлюсь от обид,
Синий призрак умершей любовницы
Над кадилом мечтаний сквозит.

Прошло еще немного времени - и призрак прежней любви снова склонился над одинокой постелью поэта.

Унесенная белой метелью
В глубину, в бездыханность мою,
Вот я вновь над твоею постелью
Наклонилась, дышу, узнаю…

Я сквозь ночи, сквозь долгие ночи,
Я сквозь темные ночи - в венце,
Вот они - еще синие очи
На моем постаревшем лице!

Больше никогда А. Блока с Ксенией Садовской не встречался.

А между тем она жила рядом с Блоком, в Петербурге. Поэзией не интересовалась (слишком уж горьки были воспоминания), много времени проводила за границей. Отношения с мужем становились все хуже. Взрослые дети разъехались. Материальное положение пошатнулось.
После революции, похоронив мужа, Ксения Михайловна, еле живая от голода, дотащилась до Киева, где жила замужняя дочь. Потом перебралась к сыну в Одессу. В пути – нищенствовала. Чтобы как-то утолить голод, собирала в поле колосья незрелой пшеницы. В Одессу Ксения Михайловна приехала с явными признаками тяжелого, неизлечимого, душевного заболевания, и почти сразу попала в лечебницу.

Лечащий врач обратил внимание на то, что ее инициалы полностью совпадают с именем, воспетым великим поэтом. Слово за слово выяснилось, что эта старая, больная, раздавленная жизнью женщина, и есть – та самая «роза юга, уста которой исполнены тайны, глаза - полны загадочного блеска, как у сфинкса…»
Там, на скамеечке в больничном саду, она впервые услышала о посвященных ей стихах.
Потом неудержимо разрыдалась.

В 1925 году Садовская умерла. На одесском кладбище прибавился грубый каменный крест.
И тогда оказалось, что, потеряв решительно все, старуха сберегла единственное, что считала самым ценным в своей жизни - пачку писем, полученных больше четверти века назад от влюбленного гимназиста. В подоле юбки оказались зашитыми двенадцать писем Блока, перевязанных розовой лентой, и засохшая роза, по лепесткам которой совершенно невозможно было узнать ее прежний цвет.

И вот тут вспомнилось:

«Жизнь давно сожжена и рассказана,
Только первая снится любовь,
Как бесценный ларец перевязана
Накрест лентою алой, как кровь».

ЛЮБОВЬ ДМИТРИЕВНА МЕНДЕЛЕЕВА

Практически с рождения они ходили одними дорогами, жили в одном доме, отдыхали в соседних имениях. Внук ректора Петербургского университета А.Н. Бекетова Александр Блок и дочь профессора Д.И. Менделеева Любовь Менделеева буквально выросли в университете.
Судьба позаботилась о том, чтобы Александр и Люба познакомились ещё в раннем детстве. Их отцы служили в одном университете, а маленьких Сашу и Любу в колясочках возили по университетскому саду. Повторная их встреча произошла через 13 лет.

Люба Менделеева родилась в Санкт-Петербурге в 1881 году. После окончания Бестужевских курсов брала уроки актёрского мастерства у актрисы Александринского театра А. М. Читау. Недолго служила в театре В. Ф. Комиссаржевской, затем в театре Л. Б. Яворской и в провинциальных театрах.
В начале июня 1897 года семнадцатилетний Александр Блок приехал в Боблово (имение Менделеевых) – на белом коне, в элегантном костюме, мягкой шляпе и щегольских сапогах. Позвали Любу – она пришла в розовой блузке с туго накрахмаленным стоячим воротничком и маленьким черным галстуком, строгая и неприступная. Ей было шестнадцать лет. Она сразу произвела впечатление на Блока, а ей он, наоборот, не понравился: она назвала его «позером с повадками фата». В разговоре, однако, выяснилось, что у них есть масса общего: например, оба они мечтали о сцене.
В Боблове началась оживленная театральная жизнь: по предложению Блока поставили отрывки из шекспировского «Гамлета». Он играл Гамлета и Клавдия, она – Офелию. Во время репетиций Люба буквально заворожила Блока своей неприступностью, величием и строгостью. После спектакля они пошли прогуляться – впервые оставшись наедине. Именно эту прогулку оба вспоминали потом как начало их романа.

Этот вечер и эту прогулку Блок позднее опишет в своих стихах:

В зелени леса терялись следы,
Шли, освещенные полной луною,
В час, порождающий страсти мечты.

Стана ее не коснулся рукою,
Губок ее поцелуем не сжег...
Всё в ней сияло такой чистотою,
Взор же был темен и дивно глубок.

Лунные искры в нем гасли, мерцали,
Очи, как будто, любовью горя,
Бурною страстью зажечься желали
В час, когда гасла в тумане заря...

Странно: мы шли одинокой тропою,
В зелени леса терялся наш след;
Стана ее не коснулся рукою...
Страсть и любовь не звучали в ответ.

По возвращении в Петербург молодые люди встречались уже реже. Любовь Дмитриевна стала постепенно отдаляться от Блока, считая для себя унизительной влюбленность в этого «низкого фата». Следующей осенью Блок перестает бывать у Менделеевых. Любовь Дмитриевна отнеслась к этому безразлично.
В 1900 году она поступила на историко-филологический факультет Высших женских курсов, завела новых подруг, пропадала на студенческих концертах и балах, увлеклась психологией и философией. О Блоке она почти не вспоминала.

А он в это время увлёкся философией и различными мистическими учениями. Блок часто в одиночестве бродил по Петербургу в поисках Ее – своей великой любви, которую он назовет потом Таинственной Девой, Вечной Женой, Прекрасной Дамой… И случайно встреченная Любовь Дмитриевна естественным и таинственным образом слилась в его представлении с тем возвышенным образом, который он искал, переполненный идеями Владимира Соловьева. Однажды, будучи в состоянии, близком к мистическому трансу, он увидел на улице Любу, которая шла от Андреевской площади к зданию Курсов. Он шел сзади, стараясь остаться незамеченным.
Потом произошла еще одна случайная встреча – на балконе Малого театра во время представления «Короля Лира». Он окончательно уверился в том, что она – его судьба.

Менделеева не была первой любовью Блока. Год назад у него случился курортный роман с актрисой Ксенией Садовской, которая коварно соблазнила и покинула романтично настроенного поэта. Именно ей он посвятил свои первые стихи о Прекрасной Даме. С Менделеевой же Блок хотел сохранить чистоту, возвышенность отношений.

В противоположность Александру Блоку Любовь Дмитриевна была человеком душевно здоровым, трезвым и уравновешенным. Ей всегда были чужды мистика, и отвлеченные суждения о жизни. По своему складу характера она не могла понять исканий Блока, сопротивлялась, когда он пытался привить ей свои понятия о «неизведанном», часто повторяла: «Пожалуйста, без мистики!». Из за его мистических настроений и вечных исканий чего-то тайного и непостижимого, Любовь Дмитриевна хотела даже порвать с ним всяческие отношения. Не порвала. Он хотел покончить с собой. Не покончил. Их отношения становились всё холодней. Люба вновь суровая и недоступная. Блок сходил с ума. Были долгие прогулки по ночному Петербургу, сменявшиеся периодами равнодушия и ссор. Так продолжалось до ноября 1902 года.
В ночь с 7 на 8 ноября курсистки устраивали в зале Дворянского собрания благотворительный бал. Любовь Дмитриевна пришла с двумя подругами. На ней было красивое голубом платье, выписанное из Парижа. Как только Блок появился в зале, он, не раздумывая, направился к тому месту, где она сидела – хотя она была на втором этаже, и ее не было видно из зала. Они оба поняли, что это – судьба. После бала он сделал ей предложение. И она приняла его.
2 января он сделал официальное предложение семье Менделеевых. Дмитрий Иванович был очень доволен тем, что его дочь решила связать свою судьбу с внуком Бекетова его старого друга.

…Стоял теплый август 1903 гола. В старинной дворянской усадьбе Шахматово, что под Москвой, буйным цветом расцвели огненные настурции и пурпурные астры, как будто специально старались успеть к свадьбе Александра Блока и Любови Дмитриевны Менделеевой, дочери создателя Периодической системы элементов. Невеста была чудо как хороша в длинном белом платье со шлейфом, а жених, казалось, сошел прямо со страниц модного английского романа: белая шляпа, фрак, высокие сапоги - вылитый лорд Байрон!
Когда смолкла веселая музыка, дорогое шампанское было допито, а за молодыми торжественно затворили дверь спальни, между ними произошел странный разговор: «Любаша, я должен сказать тебе что-то очень важное», - начал Блок, нервно расхаживая по комнате.
- «Сейчас он снова признается мне в страстной любви! Ох уж эти поэты!» - подумала Люба, в изнеможении опустившись на брачное ложе и мечтательно прикрыв глаза.
- «Ты ведь знаешь, что между мужем и женой должна быть физическая близость? » - продолжал между тем новоиспеченный муж.
- «Ну, я об этом только немного догадываюсь», - залилась краской хорошо воспитанная Люба.
- «Так вот запомни раз и навсегда: у нас этой самой «близости» не будет никогда!» - вдруг жестко отрезал Блок. От неожиданности невеста вскочила.
- «Как не будет? Но почему, Сашура? Ты меня не любишь?»
- «Потому что все это темное начало, ты пока этого не понимаешь, но скоро... Сама посуди: как я могу верить в тебя как в земное воплощение Вечной Женственности и в то же время употреблять, как уличную девку?! Пойми, плотские отношения не могут быть длительными!».
Молодая жена стояла ни жива, ни мертва, отказываясь верить своим ушам. Что он говорит? А как же его стихи о прекрасной Незнакомке, в которой она сразу узнала себя? Разве не ею он грезил? Разве сегодня в церкви их соединили не для того, чтобы они стали единым целым и больше никогда не разлучались?!
- «Я все равно уйду от тебя к другим, - уверенно подытожил Блок, глядя ей прямо в глаза.
- И ты тоже уйдешь. Мы беззаконны и мятежны, мы свободны, как птицы. Спокойной ночи, родная!».
Блок по-братски поцеловал жену в лоб и вышел из спальни, плотно затворив за собой дверь. И Любовь Дмитриевна Менделеева пожалела, что в таблице ее отца не нашлось места самому главному элементу - под названием «Любовь».

Жить молодожёны стали во флигеле в Шахматове, а затем перебрались в квартиру в Петербурге. Однако молодая жена была разочарована. Брак оказался «условным». Блок настолько возносил свою жену, свою Музу, что даже в мыслях не мог представить с ней плотские отношения. В своей любви стал верным последователем соловьевского учения о Вечной Женственности. Реальный образ любимой девушки был им идеализирован и слился с мистическим представлением о нерушимой платонической любви. Это проявилось в его стихах, собранных потом в сборник «Стихи о Прекрасной Даме». Такое слияние земного и божественного в любви к женщине не было изобретением Блока – до него были трубадуры, Данте, Петрарка, Соловьев и др. Но только Блоку удалось действительно соединиться со своей возлюбленной – и на своем опыте понять, к какой трагедии это может привести.
Именно к этому времени относятся стихи Блока, посвящённые молодой жене:

Мы встречались с тобой на закате.
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.

Были странны безмолвные встречи.
Впереди - на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.

Приближений, сближений, сгораний -
Не приемлет лазурная тишь...
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.

Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло..
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.

«Отвергнута, не будучи еще женой…» - напишет потом Любовь Дмитриевна в своих «И былях, и небылицах…»
А потом: «В один из таких вечеров неожиданно для Саши и со «злым умыслом» моим произошло то, что должно было произойти, - это уже осенью 1904 года». «Злой умысел» увенчался успехом. После этого их отношения на время изменились. «С тех пор установились редкие, краткие, по-мужски эгоистические встречи», - пишет Любовь Блок.
Но ненадолго. Уже к весне 1906 года и эти редкие встречи прекратились.

Между тем дом их был по-прежнему полон гостей. Соловьев, Андрей Белый проводят в обществе Блока и его жены почти все время. Дружба между Блоком и Белым начнется с явления почти мистического. «Мы встретились письмами, - вспоминал Белый, - я написал Блоку, не будучи с ним знаком; и на другой день получил от него письмо; оказывается, он в тот же день почувствовал желание мне написать… Наши письма скрестились в Бологом. Это было в декабре 1902 года». С тех пор они – «братья» и практически не расстаются.
Блок к этому времени в среде своих друзей и знакомых уже признан «великим поэтом». Любовь Дмитриевна очаровала всех своей красотой, скромностью, простотой и изяществом.
Андрей Белый дарит ей розы, Соловьев – лилии. Они, друзья, видят в Блоке своего пророка, а в его жене – воплощение той самой Вечной Женственности. Они просто преследуют Любовь Дмитриевну своим поклонением. Каждое ее слово, каждый жест истолковываются, всему придается значение. Её наряды и прически обсуждаются в свете высоких философских категорий.

И однажды поклонение Любови Дмитриевне, как неземному, высшему существу, сменяется у одного из «братьев», Андрея Белого, страстной любовью. Андрей Белый (Борис Бугаев) берется «за дело» с неутомимостью настоящего Дон - Жуана. Он водит Любу в Эрмитаж, знакомит с интересными людьми, выслушивает ее жалобы на то, как испортила ее жизнь, навязываемая ей роль Прекрасной Дамы. Роль поверенного женщины, в которую он на самом деле был влюблен, удавалась Андрею блестяще. Не корзины цветов, а целые «бугаевские леса» каждое утро появлялись в гостиной четы Блок-Менделеева. Следом появлялся сам Белый, садился к роялю, играл в честь хозяйки, блестяще импровизировал, словом, кружил голову как заправский Дон Жуан, в то время как Блок предпочитал проводить время вне дома – в ресторанах, в театрах, в обществе актрис и дам полусвета.
Постепенно Любовь поддалась обаянию Белого, не на шутку заблудившись в «бугаевском лесу». Отношения между Блоком, Любовью Дмитриевной и Белым запутываются все больше.
Люба чувствует себя ненужной и покинутой. Однажды она чуть было не решилась принять предложение Белого.
«В сумбуре я даже раз поехала к нему. Играя с огнем, уже позволила вынуть тяжелые черепаховые гребни и… волосы уже упали золотым плащом… Но тут какое-то неловкое… движение (Боря был немногим опытнее меня) - отрезвило… и уже я бегу по лестнице, начиная понимать, что не так должна найти я выход из созданной мною путаницы».

После этого случая она запретит Белому приезжать в Петербург, но будет слать ему странные письма: «Люблю Сашу… Не знаю, люблю ли тебя… Милый, что это? Знаешь ли ты, что я тебя люблю, и буду любить? Целую тебя. Твоя».
И сама, чуть позже, позовет его приехать… «Она потребовала, - рассказывал позднее Белый, - чтобы я дал ей клятву спасти ее, даже против ее воли. А Саша молчал, бездонно молчал. И мы пришли с нею к Саше в кабинет… Его глаза просили: «Не надо». Но я безжалостно: «Нам надо с тобой поговорить». И он, кривя губы от боли, улыбаясь сквозь боль, тихо: «Что же? Я рад». И… по-детски смотрел на меня голубыми, чудными глазами…. Я все ему сказал. Как обвинитель… Я был готов принять удар… Нападай!.. Но он молчал… И… еще тише, чем раньше… повторил: «Что ж… Я рад…». Она с дивана, где сидела, крикнула: «Саша, да неужели же?» Но он ничего не ответил. И мы с ней оба, молча, вышли… Она заплакала. И я заплакал с ней… А он… Такое величие, такое мужество! И как он был прекрасен в ту минуту»…

В эти дни Блок пишет:

Зимний ветер играет терновником,
Задувает в окне свечу.
Ты ушла на свиданье с любовником.
Я один. Я прощу. Я молчу.

Ты не знаешь, кому ты молишься -
Он играет и шутит с тобой.
О терновник холодный уколешься,
Возвращаясь ночью домой.

Но, давно прислушавшись к счастию,
У окна я тебя подожду.
Ты ему отдаешься со страстию.
Всё равно. Я тайну блюду.

Всё, что в сердце твоем туманится,
Станет ясно в моей тишине.
И, когда он с тобой расстанется,
Ты признаешься только мне.

Белый ещё несколько раз пытается поговорить с Блоком, но тот отстраняется, предоставив решение жене. Она снова рвет с ним, снова мирится, опять рвет… Белый пишет Блоку письма, в которых умоляет его отпустить Любовь Дмитриевну к нему, Блок писем даже не вскрывает. В августе 1906 Блоки приезжают к Белому в Москву – в ресторане «Прага» происходит тяжелый разговор, закончившийся сердитым бегством Белого. Он все еще думает, что любим, и что только обстоятельства и приличия стоят на его пути. Друг Белого, поэт и критик Эллис (Лев Кобылинский), подбил его вызвать Блока на дуэль – Любовь Дмитриевна пресекла вызов на корню. Когда Блоки из Шахматова переезжают в Петербург, Белый следует за ними. После нескольких тяжелых встреч все трое решают, что в течение года им не следует встречаться – чтобы потом попытаться выстроить новые отношения. В тот же день Белый уезжает в Москву, а затем – в Мюнхен.
Во время его отсутствия Любовь Дмитриевна полностью избавляется от своего трудного увлечения. Осенью 1907 года они несколько раз встречаются – и в ноябре расстаются окончательно. В следующий раз они встретятся лишь в августе 1916 года, а затем – на похоронах Блока.

Казалось бы, пережив такую встряску, супруги могли выйти на новый уровень отношений. Однако Блок по-прежнему отказывается видеть в Менделеевой земную женщину со своими потребностями. Он влюбляется в кого угодно: актрис, певиц, только не в жену.
Для Менделеевой также наступает время самоутверждения. Она уже давно мечтает стать трагической актрисой. Однако Александр не видел в ней таланта. Она же, вопреки желанию мужа, поступила в труппу Мейерхольда и отправилась с ней на Кавказ.
Во время гастролей она сходится с фатом и болтуном – Чулковым (ах, как его за это возненавидит Белый! Этот смешной, жалкий человек получит то, чего он, Андрей Белый, так и не смог добиться!).
Потом место Чулкова займет начинающий актер Дагоберт. О своих увлечениях она немедленно сообщает Блоку. Они вообще постоянно переписываются, высказывают друг другу все, что у них на душе. Но тут Блок замечает в ее письмах какие-то недомолвки… Все разъясняется в августе, по ее возвращении…
Она ждет ребенка. С Дагобертом к тому времени она давно рассталась. А потому (впрочем, и потому, что просто ужасно боялась материнства) она долго раздумывала, сохранить беременность или прервать ее. В конце концов, время, когда еще можно было что-то предпринять, ушло.
И Блоки решают, что для них это будет их общий ребенок. Но «человек предполагает»… Мальчик рождается в начале февраля 1909 года. Его называют Дмитрием – в честь Менделеева.
Он проживет только восемь дней.
После смерти ребёнка жизнь для них превращается в ад. Они сходятся, расходятся, находят новые увлечения, снова сходятся и снова расходятся. И все расплачиваются и расплачиваются за сломанную семью терзаниями совести и отчаяньем.

В одном из своих писем Блок писал, что до встречи с ней в его жизни зияла пустота. Она должна была оценить. Должна была. Но не смогла. Слишком жизнерадостная, чтобы любить холод и смерть, она была ему опорой недолго.
Кто из них охладел первым, сейчас судить трудно. Но в 1914 году, когда Любовь Дмитриевна Блок, не выдержав бесконечных любовных метаний мужа, отправилась на фронт санитаркой, общество других женщин стало тяготить Александра Блока. Он «страшно, безысходно тосковал по Любе».

Когда она вернулась, он, наконец, успокоился. Только перестал отпускать ее от себя, будто компенсировал потерянные годы.
«У меня женщин не 100-200-300 (или больше?), а всего две: одна - Люба, другая - все остальные», - дневниковая запись Блока.
А дальше была революция, продовольственные карточки, бойкот друзей, голод, морозы, нищета. И все-таки в те годы Александр Александрович и Любовь Дмитриевна были почти счастливы. Больше никаких недоразумений, никаких измен.
Октябрьский переворот многое изменил в жизни четы Менделеева-Блок. Новый строй оказался не для таких тонких натур, как Блок. К тому же после 1917 года Блок уже серьезно болен. Менделеева, наоборот, полна энергии и вполне освоилась в новых условиях: умеет доставать продукты и дрова, организует чтение стихов мужа, чтобы заработать денег, ездит на гастроли, заводит новых любовников. Если для него теперь окончательно ясно, что в его жизни были «только две женщины – Люба и все остальные», то ей некогда предаваться воспоминаниям, ей хочется брать от жизни все.

7 августа 1921 года Александра Блока не стало. После смерти мужа Любовь уходит из театра, признавшись, наконец, самой себе, что таланта актрисы в ней не было никогда. Через сцену она лишь хотела стать ближе Блоку, которого всегда манили актрисы. В личной жизни Менделеева тоже навсегда опустила занавес, приняв решение стать лишь вдовой великого поэта, которому так и не смогла стать настоящей женой.
Если бы не болезнь Блока. Что за болезнь? Сердце? Неврастения? Истощение?
«Он умер как-то «вообще», оттого что он был болен весь, оттого что не мог больше жить», - сказал Ходасевич.
Слова эти как нельзя лучше отражают истинное состояние поэта в последние месяцы жизни.
Любовь Дмитриевна пережила его на 18 лет.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА ВОЛОХОВА

В те дни, когда отношения между Любовью Дмитриевной и Андреем Белым окончательно расстроились и между супругами должно было бы наступить примирение Блок влюбляется в Наталью Волохову – актрису труппы Веры Комиссаржевской. Волохова – эффектная брюнетка, на два года старше Блока.

Она была из тех женщин, что рождены для обожествления, для поклонения, для вдохновенной поэзии.
"Высокий, тонкий стан, бледное лицо, тонкие черты, черные волосы и глаза, именно "крылатые", черные, широко открытые "маки злых очей". И еще поразительная улыбка, сверкавшая белизной зубов, какая-то торжественная, победоносная улыбка. Кто-то сказал тогда, что ее глаза и улыбка, вспыхнув, рассекают мглу"… (М.А.Бекетова).

Все началось с постановки «Балаганчика».
Еще до премьеры, до той самой скандально - знаменитой премьеры, Блок стал пропадать в театральных уборных Веригиной, Волоховой, Екатерины Мунт. Веселил, поддразнивал их. А однажды послал Волоховой розы со стихами, которые привели ее в восторг и смущение.
А после премьеры «Балаганчика» устроили «Вечер бумажных дам», когда «все женщины нарядились в платья из цветной гофрированной бумаги».
Вечеринка эта была организована на квартире актрисы Веры Ивановой, сразу после премьеры «Балаганчика».
Гости «танцевали, кружились, садились на пол, пели, пили красное вино, как-то нежно и бесшумно веселясь в полутемной комнате; в темных углах сидели пары, вежливо и любовно говоря», – так описал тот «бумажный бал» Михаил Кузмин. Дамы в маскарадных костюмах, мужчины – в черных полумасках… И Наталья Николаевна – высокая, черноволосая, в закрытом черном платье с глухим воротником. Движения ее ровны и замедленны. И сама она вся – тонкая, гибкая, с победоносной улыбкой на ярко накрашенных губах.
С тех пор после спектаклей они шли бродить по пустынным улицам или уносились в снежную даль на лихачах. Потом, разгоряченные на морозе, являлись в дом Блоков. Развеселая ватага людей Искусства, хмельная от счастья и свободы, вваливалась в гостиную, роняя на ковры комья хрусткого снега. Бывало, они засиживались в гостях у Блоков до утра.
Вдохновленный Блок создал образ недоступной снежной маски и потом сам же страдал от того, что Наталья Николаевна приняла условия игры, страдал от платонического характера их отношений. Она запретила Блоку сопровождать ее на гастролях. Волохова не хотела в суете повседневности превращаться в обычную женщину. Блок не понял ее и обиделся.

Говорят, Блок сходил по ней с ума. Говорят, он готов был развестись в тот момент с Любовью Дмитриевной и жениться на «своей Наташе».
Стихи, посвященные Н. Н. Волоховой, составили цикл «Снежная маска», в предисловии к которому Блок писал: «Посвящаю эти стихи Тебе, высокая женщина в черном, с глазами крылатыми и влюбленными в огни и мглу моего снежного города». Кроме «Снежной маски», образ Н. Волоховой отразился в цикле «Фаина», в пьесе «Песня Судьбы». С ней связана большая часть стихотворений 1907 года.

СНЕЖНОЕ ВИНО

И вновь, сверкнув из чаши винной,
Ты поселила в сердце страх
Своей улыбкою невинной
В тяжелозмейных волосах.

Я опрокинут в темных струях
И вновь вдыхаю, не любя,
Забытый сон о поцелуях,
О снежных вьюгах вкруг тебя.

И ты смеешься дивным смехом,
Змеишься в чаше золотой,
И над твоим собольим мехом
Гуляет ветер голубой.

И как, глядясь в живые струи,
Не увидать себя в венце?
Твои не вспомнить поцелуи
На запрокинутом лице?

Увлечение Александра Блока было подобно снежной метели: почти весь цикл «Снежная Маска» был написан за две недели: 3-го января - 6 стихотворений, 4-го - пять, 8-го - три, 9-го - шесть... Сам ритм стихов был метельным и неровным.
Н. Волохова вспоминала: «Читая стихи, я невольно теряла грань реального и трепетно, с восхищением входила в неведомый мне мир поэзии. У меня было такое чувство, точно я получаю в дар из рук поэта необыкновенный, сказочный город, сотканный из тончайших голубых и ярких золотых звезд».

И между тем… Сама Наталья Николаевна в своих воспоминаниях отмечала, что любви, в сущности, и не было. Был «духовный контакт, эмоциональный, взрывной момент встреч». Ни о каких «поцелуях на запрокинутом лице» и «ночей мучительного брака» не могло быть и речи. «Это все одна только литература», говорила Наталья Николаевна.
Веригина вспоминает, что Любовь Дмитриевна, тяжело переживавшая этот роман своего мужа, пришла однажды к своей сопернице и прямо спросила - может ли, хочет ли она принять Блока на всю жизнь, принять Поэта с его высокой миссией, как это сделала она, его Прекрасная Дама?
«Наталья Николаевна говорила мне, что Любовь Дмитриевна была в эту минуту проста и трагична, строга и покорна судьбе. Волохова ответила «нет». Так же просто и откровенно она сказала, что ей мешает его любить любовью настоящей еще живое чувство к другому, но отказаться сейчас от Блока совсем она не может. Слишком упоительно и радостно духовное общение с поэтом».

Было так или нет – кто знает? Но достоверно известно, что с тех пор Волохова и любовь Дмитриевна подружились.
Завершился зимний сезон. Закончилась эта пленительная игра в любовь. Написан цикл «Снежная Маска», сыграны роли, закрылся «балаганчик».
Остались дружба двух женщин и Поэзия.

Если проследить биографию Н. Волоховой по годам, то…

Наталья Волохова родилась в 1878 году.

В 1903 г. окончила школу Московского Художественного театра и была принята на роли молодых героинь в Тифлисский театр, где на протяжении 2-х сезонов играла в антрепризе Н. Д. Красова и В. Э. Мейерхольда.

В 1905 г. вернулась в Москву в Художественный театр.

В 1906 г. по приглашению Веры Федоровны Комиссаржевской поступила на службу в её театр в Петербурге. В этом же году познакомилась с Александром Блоком.

В 1909-1910 гг. работала в провинциальных театрах.

В 1910 г. вышла замуж. С рождением дочери два года не играла на сцене, посвятив себя её воспитанию. В 1915 г. в Казани, где Н. Волохова находилась на гастролях, дочь умерла от скарлатины, после чего Н. Волохова надолго оставила сцену.

В 1920 году в Московском драмтеатре состоялась последняя встреча с А. Блоком. Она радостно пошла к нему навстречу – он молчаливо склонился к её руке. Тут дали занавес, и артистка пошла на своё рабочее место, обещав предстать перед другом в антракте. Но заметно нервничавший Александр Александрович ушел со спектакля. «Мне было очень больно. Я не понимала, зачем он так поступил», - писала она в мемуарах. Ей показалось, что Блок захотел оставить обоюдные чувства «под соусом вечности».

В 1921 году А. Блока не стало.

В 1920-х гг. играла в советских театрах (Московский драмтеатр).

Умерла в 1966 году в возрасте 88 лет.

ЛЮБОВЬ АЛЕКСАНДРОВНА АНДРЕЕВА - ДЕЛЬМАС – КАРМЕН

Так случилось, что они жили рядом, на самом краю города, в самом конце улицы, упиравшейся в мелководную речушку с грязными, размытыми, суглинистыми берегами.
Два дома – один ближе к реке, другой – чуть выше, служили пристанищем для двух неприкаянных душ.
Одна – заблудившаяся в потемках надуманной «философии» душа поэта, другая – душа неистовая и пылкая, душа актрисы и певицы.

Дельмас – сценический псевдоним. Урожденная Тишинская. Любовь Александровна приехала в Петербург из Чернигова. Поступила в консерваторию, блестяще прошла конкурс. Еще во время учебы исполнила партию Ольги из «Евгения Онегина», потом, уже по окончании консерватории, пела в Киевской опере, в петербургском Народном доме, вместе с Шаляпиным участвовала в заграничном турне, пела в «Риголетто», «Пиковой даме», «Аиде», «Снегурочке», «Парсифале», «Царской невесте» и, наконец, в «Кармен». Ее называли «лучшей Кармен Петербурга».

Она любила жизнь, в ней бушевала «буря цыганских страстей». Ее глаза сияли. Разве могла она оставить равнодушным Поэта?
Была ли она хороша собой? Бог знает, теперь установить это трудно. У Блока было свое представление о женской привлекательности, бесконечно далекое от стандарта писаной красавицы. Все его женщины были не красивы, но прекрасны, – вернее сказать, такими он сотворил их – и заставил нас поверить в его творение. Однако вот впечатление стороннего наблюдателя (март 1914 года): «…рыженькая, некрасивая». Но какое все это имеет значение, если живет и будет жить только дивный женский образ, созданный воображением поэта!»

Да, в хищной силе рук прекрасных,
В очах, где грусть измен,
Весь бред моих страстей напрасных,
Моих ночей, Кармен!..

А вот какой увидела ее М. А. Бекетова, тетка поэта: «…велика притягательная сила этой женщины. Прекрасны линии ее высокого, гибкого стана, пышно золотое руно ее рыжих волос, обаятельно неправильное, переменчивое лицо, неотразимо влекущее кокетство… В этом пленительном облике нет ничего мрачного или тяжелого. Напротив – весь он солнечный, легкий, праздничный. От него веет душевным и телесным здоровьем и бесконечной жизненностью. Соскучиться с этой Кармен так же трудно, как с той, настоящей… Отношения между поэтом и Кармен были самые лучшие до конца его дней».

В марте 1914, увидев актрису в роли Кармен (одноимённая опера Ж. Бизе), потрясенный А. Блок написал ей: "Я смотрю на Вас в „Кармен“ третий раз, и волнение мое растет с каждым разом. Прекрасно знаю, что я неизбежно влюблюсь в Вас... Ваша Кармен совершенно особенная, очень таинственная".
Ещё не будучи представлен «лучшей Кармен», Блок часами простаивал у ее подъезда.
Посылал ей цветы и книги. Звонил ночами. Поэт посвятил ей лирический цикл "Кармен".

Сама себе закон - летишь, летишь ты мимо,
К созвездиям иным, не ведая орбит,
И этот мир тебе - лишь красный облик дыма,
Где что-то жжет, поет, тревожит и горит!
И в зареве его - твоя безумна младость...
Все - музыка и свет: нет счастья, нет измен...
Мелодией одной звучат печаль и радость...
Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен.

А. Блок не пропускал ни одного спектакля и концерта с участием певицы. Особенно он любил в её исполнении романс А. Бородина "Для берегов отчизны дальней".

«Я – не мальчик, я много любил и много влюблялся, – писал поэт актрисе. – Не знаю, какой заколдованный цветок Вы бросили мне, не Вы бросили, но я поймал. Когда я увидел Вас без грима и совершенно не похожей на ту, на Вашу Кармен, я потерял голову больше, чем когда я видел Вас на сцене…»

Начались их нескончаемые прогулки по Петербургу, «и улицы, и темная Нева, и Ваши духи, и Вы, и Вы, и Вы!» Ее концерты, опять незабываемая Кармен, совместное выступление в зале Тенишевского училища, бесконечные, по многу раз за день, телефонные разговоры. Блок записывает в дневнике:

«Я ничего не чувствую, кроме ее губ и колен»; «Она приходит ко мне, наполняет меня своим страстным дыханием, я оживаю к ночи…»

Розы – страшен мне цвет этих роз,
Это – рыжая ночь твоих кос?
Это – музыка тайных измен?
Это – сердце в плену у Кармен?

Говорят, что после первой встречи в 1914 году они почти не расставались. По крайней мере, в течение нескольких месяцев.
Вместе выступали со сцены. Он читал стихи, она пела романсы. Те, кто видел их вместе, утверждали, что они удивительно подходят друг другу. Ах, как она хороша! Ах, как он задумчив и влюблен!
Было ли так?
В 1918 поэт подарил на память певице экземпляр своей поэмы "Соловьиный сад" с надписью: "Той, которая поёт в соловьином саду". Свидетельством глубокой дружбы явилась шестилетняя (1914-1920) переписка между ними. За несколько месяцев до смерти А. Блок вновь посвятил певице одно из последних своих стихотворений.

…Любовь Александровна пережила поэта на полвека. После слияния театра Музыкальной драмы с Народным домом она до 1922 года пела в организованном на их основе Государственном Большом оперном театре, много гастролировала по стране – по Сибири и Уралу, Башкирии. В Минусинском оперном театре Андреева - Дельмас впервые выступила в качестве режиссера, поставив оперы «Пиковая дама» и «Черевички». В 1933-м оставила сцену и занялась педагогической деятельностью. Сначала преподавала в Музыкальном училище при Ленинградской консерватории, а затем и в ней самой, где в 1938 году получила звание доцента.
В годы Великой Отечественной Любовь Александровна вместе с мужем жила в Ленинграде, выезжала с концертными бригадами на фронт, выступала перед бойцами. О страшном блокадном времени позднее написала воспоминания…

Андреевой - Дельмас не стало в апреле 1969 года. И трудно сказать, помнили бы сейчас эту прекрасную актрису, если б не страсть Александра Блока, благодаря которой и был написан всего за две недели замечательный цикл «Кармен»?

Рецензии

Было интересно. И даже более того. Бог даст, через сколько-то месяцев или лет попаду Вам на глаза случайно в моей теме Блока. Но тут о Садовской мне глаза порезала эта пара слов «опытная кокетка»... Вряд ли было так... Но если добавить как она закончила жизнь... Сколько людей тогда пережили ужасы, а не тяготы -и умом не тронулись... Я видел женщину, которая якобы тронулась умом когда во время войны увидела мёртвого (??!!). Но кто в быту может по мелким странностям понять что у неё серьёзные проблемы на ниточке висят...

Году в 1994 читал я повесть. Возможно, про Любу и Блока, хотя и не прямо про них. Деталь -эта Люба с дерева слетела и на попе шрам остался. Да, кажется это там «он за кустами был конём, а она всадником, и во время езды вдруг их увидел садовник...». Не прямо про них было, но уже тогда я воспринял - «про них...». Так что если повезёт -найдёте и будет просто интересно. Наверняка жанр был «о сексе».

А о народе -да загляните ко мне, вчера в Стихи.ру выложил «Дуэль»... «Графиня» -Лиговская из повести. «Сапогом под зад» -это уж моё личное сопереживание за Михаила... Если я сменил 25 мест работы -можно понять, на каких я насмотрелся. Через несколько лет в библиотеке Мошкова я выложу в несколько раз больше чем тут. Самый понятный способ меня там найти: рейтинги -по количеству произведений -Васильев Владимир Ильич -вроде я там наверху в 6й строчке.

Однако, побродив по авторам стихиры я думаю, что тут я был бы по количеству хорошо если на 40м месте... У Мошкова -около 200 авторов написали более 200 стихов, а тут -вероятно под 5500 наберётся (!!!)... Но тут у меня под 16000 читателей и под 18000 прочтений, а там прочтений за это же время под 220 тысяч. Так что Вам бы тоже туда, к читателям... Или и там и тут врут, врут и врут в статистике?!